Когда семья старообрядцев Соловьевых стала носить фимилию Саймон, сам о. Пимен не помнит. Как не помнил и его отец – Евстафий. Зато сколько помнит себя и сам о. Пимен, и матушка его Мария, и дети, и внуки – всю жизнь они ходили в храм Рождества Христова, что в штате Пенсильвания, в городе Ири на берегу одноименного Великого озера.

Приход Христо-Рождественской церкви был основан в 1916 году русскими иммигрантами ‒ старообрядцами, прибывшими в Соединенные Штаты во второй половине ХІХ-начале ХХ века.

"Основатели нашего прихода ‒ беспоповцы-поморцы ‒ были выходцами из района Пскова и Новгорода, в ХѴІІІ веке из-за преследований бежавшие на западную окраину России, в район между городами Сувалки и Сейны, который находится на территории современной Польши, ‒ рассказывает настоятель храма протоиерей Пимен Саймон. ‒ И уже откуда в конце 1880 года они стали иммигрировать в США."

В Америке многие из приезжавших старообрядцев осели в Ири, где в то время можно было найти работу на целлюлозно-бумажных предприятиях и пристанях на набережной озера Ири, к северу от нынешнего местоположения церкви, а также на шахтах и сталелитейных заводах Питтсбурга и окрестных городах штата Пенсильвания.

К 1916 году в этом районе поселилось так много старообрядческих семей, что лидеры общины решили построить храм. Первая церковь, построенная в 1919 году, была освящена в честь Успения Пресвятой Богородицы, а первый наставник – отец Никон Панцырев, в 1923 году принял роль духовного лидера общины.

В первые годы прихода старообрядческие традиции продолжали оставаться нетронутыми, и члены общины сохраняли русский язык. Однако после Второй мировой войны произошла "американизация" прихода. Мужчины начали брить бороды, женщины ‒ стричь волосы, а позже и перестали носить традиционные разноцветные сарафаны. Дети стали говорить в основном по-английски.

"В годы Великой депрессии многие старообрядцы отправились в Детройт, где надеялись найти работу, ‒ продолжает отец Пимен. ‒ В начале 1960-х годов Толстовский фонд нашел деньги и ‘выписал’ в США старообрядцев из Турции, которые уехали туда из ставшего коммунистическим Китая. Самые большие группы старообрядцев поселились в штате Нью-Джерси. Но многие посчитали эти места слишком американизированными и переехали в штат Орегон, а другие еще дальше ‒ на Аляску, где в 1968 году основали свой город – Николаевск. Община на Аляске на сегодня является самой крупной и развивающейся за счет сохранения традиций и семейного уклада. Люди там живут обособленно, как их единоверцы в Сибири. Небольшие группы старообрядцев на Аляске признали священство, но не находятся в общении с православными по всему миру и не признают Русскую Православную Церковь.

"Сегодня большинство общин староверов в США малочисленны. В приходе в Детройте вечерня служится от случая к случаю, почти нет служб в Миллвилле, что в Нью-Джерси. У старообрядцев, отколовшихся от нашей общины, чей храм находится в квартале от нашего, 105-летний наставник также редко проводит службы."

Христорождественский приход в этом году отметил свое 100-летие. Торжества по случаю юбилея возглавил первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Иларион.

"В 1976 году, когда я стал наставником тогда еще безпоповской общины, я понимал, что приход со временем будет уменьшаться, ‒ рассказывает отец Пимен. ‒ Третье поколение уже не слишком предано церкви. На тот момент прихожан у нас было около 400 человек, а еще раньше доходило до 600. Но многие приходили только на Рождество и на Пасху. Считали себя строгими безпововцами, а посты не соблюдали.

"Сейчас у нас стабильно 175 – 200 прихожан, большинство из которых регулярно посещает богослужения. Много новообращенных. При храме есть воскресная школа, дети учат Закон Божий, знаменный распев. Хотелось бы, чтобы кто-то из молодых учил и церковнославянский язык, который мы используем на богослужениях наряду с английским."

Один из постоянных молодых прихожан храма – инженер Брандон Матерс. Всретились мы рано утром в субботу в городе накануне воскресного дня и престольного праздника Христорождественского храма. Чтобы попасть на праздничные богослужения, он проделал двухчасовой путь из Питтсбурга, я – восьмичасовой из Нью-Йорка.

Впервые Брандон познакомился с православным храмом на свадьбе своих друзей почти три года назад, когда учился в колледже и был в то время католиком. Православное богослужение сразу привлекло его. По окончании колледжа работал в штате Теннесси, где посещал храм Православной Церкви в Америке и после 13 месяцев оглашения принял Православие. Вернувшись в Питтсбург, встретил семью, которая ездила на богослужения в Ири, и так впервые попал в старообрядческий храм.

Теперь вот уже почти два года Брандон приезжает сюда на воскресные и праздничные службы. Отрастил бороду и ходит в старообрядческой вышитой рубахе. Ему нравится приверженность старообрядцев традиции в богослужении, полнота всенощного бдения, стройные, мелодичные распевы, теплота и гостеприимство новых духовных друзей. Брандон не загадывает, но надеется найти себе православную жену.

Сегодня в повседневной жизни большинство сарообрядцы носят современную одежду, а в воскресные и праздничные дни в храм мужчины надевают вышитую по вороту и разрезу рубаху с вытканным поясом. Женщины в церковь надевают белый платок, причем в Ири прихожанки уже не закалывают его спереди, а как православные женщины в России ‒ просто завязывают.

Новым феноменом в общинах стали браки молодежи с людьми иной веры и национальной принадлежности. Большинство коренных американцев, вступивших в брак со старообрядцами, принимают их веру.

‒ Какова, на ваш взгляд, цель и миссия старого обряда в современном мире?

‒ В современном мире мы ‒ не музейный экспонат. То, как мы служим, это наше средство общения с Богом. Да, мы используем английский язык вместо славянского, и это тоже часть нашего средства общения с Богом. Когда в 1976 году я стал наставником, я не собирался делать службы на английском. Но время идет и наши прихожане меняются.

Молодые семьи говорили, что не понимают славянскую службу, поэтому не хотят ходить в церковь. Для меня же переходить на английский было очень болезненно. Шел 1979 год. В приходе началась почти что война. Многие говорили мне: "Как ты можешь себе это позволить?" Называли меня – "ужасный Пимен". Мы много встречались, обсуждали, и главным было ‒ сохранить приход жизнеспособным. А без перехода на английский как доминирующий язык богослужений, а потом и восстановления священства и возвращения к полноценной практике Таинств и обрядов, мы бы не смогли существовать.

Наконец, после долгих обсуждений и размышлений было решено, что приходу постепенно необходимо вводить в качестве богослужебного английский язык. В 1980 году, начиная с недели Блудного сына, службы начали проводиться уже с небольшим количеством английского языка.

Но нам необходимы были переводы богослужебных текстов. И здесь нам помог игумен Герман (Чуба). Сейчас его перевод молитвослова используют старообрядцы в обеих Америках, Европе, Австралии, Новой Зеландии и странах Юго-Восточной Азии. Также были переведены комментарии к Священному Писанию, Октоих, Торжественник, Праздничная Минея, большая часть Постной и Пасхальной Триоди.

Но перевод – что только часть того, в чем мы нуждались. Мы не могли обойтись без переложения английских текстов песнопений на старинный знаменный распев. За эту задачу взялся мой брат – диакон Митрофан. Он сделал аранжировку многих песнопений, адаптировав их на английский язык так, как они звучали бы по-церковнославянски.

Еще более спорное решение пришло два года спустя. После внимательного изучения раскола в Русской Православной Церкви в ХѴІІ веке и последующей утраты священства, и чтения сочинений Святых Отцов, о. Пимен пришел к выводу, что надо сделать все возможное, чтобы воссоединиться с полнотой Православной Церкви, иметь епископа и священника на приходе. В 1982 году был образован небольшой исследовательский комитет, в результате которого 9 января 1983 года было проведено полное приходское голосование. Тогда примерно 80% прихода проголосовали за объединение с Русской Зарубежной Церковью.

‒ Когда я впервые задумался о том, чтобы наша община стала поповцами (единоверческой), я поехал в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле ‒ разведать, насколько серьезны были "никониане" насчет того, чтобы принять нас и уважать старый обряд. Там я встретил иеромонаха – отца Илариона (сегодня – митрополит Иларион, Первоиерарх РПЦЗ). Мы сидели с ним около монастырского храма. Он с такой любовью и уважением со мной говорил, что я подумал, что возможность примирения действительно существует.

В 1981 году мы совершили паломничество на Святую Землю, и во время службы в Вознесенском монастыре на Елеоне мне стало совершенно ясно, что нам необходимо восстановить полноту общения с Православной Церковью.

Осенью 1982 года, когда работа нашего исследовательского комитета подходила к концу, мы решили войти под омофор Русской Зарубежной Церкви.

24 июля 1983 года отец Пимен был рукоположен во иерея архиепископом Лавром (Шкурлой, позже митрополит; +2008), храм Рождества Христова был окончательно освящен. Во время Успенского поста 1983 года о. Пимен крестил более 500 прихожан.

В 1984 году к приходу присоединился всемирно известный иконописец ‒ отец Феодор Юревич, который продолжил украшение церкви, написав множество икон.

Восстановление священства и переход в РПЦЗ был очень трудной задачей. Многие люди из нашего храма, я знал, готовы были меня убить. Примерно четверть прихожан нас покинули. Когда они стали служить (в квартале от нашего храма), я плакал во время Литургии, потому что потерял их.

‒ Отец Пимен, что вы цените в ваших прихожанах?

‒ У нас сплоченная община, объединенная преданностью вере и приходу. На протяжении всех этих лет люди стараются придерживаться заповедей, которые дал нам Спаситель.

К сожалению, у нас, за небольшим исключением, нет русских, и наш приход уже нельзя назвать русским православным приходом. При этом большинство русских в Ири ‒ баптисты или пятидесятники, ‒ с грустью говорит о. Пимен. ‒ И это несмотря на то, что духовенство и прихожане очень гостеприимно относятся друг ко другу и к новичкам.

Русскоязычные люди и сейчас приходят, но зажгут свечку, поцелуют икону – и уходят. Приходят крестить ребенка, спрашиваю: "Вы откуда?" "Из Ири". "Сколько лет здесь живете". "Три года". Но почему я их все эти годы не видел? Прошу приходить четыре недели на Литургию. Они уходят – и больше я их не вижу.

Зато к нам ходят эфиопы, индианка. Есть на приходе итальянцы, немцы, поляки, ирланцы, французы, принявшие Православие.

Я спрашиваю своих прихожан: кто мы? Мы ‒ американцы православного вероисповедания, служащие по старому обряду. Некоторые приходят в храм и надеются увидеть здесь таких же старообрядцев, которые изолированно живут в Сибири. Но мы – американцы и мы не притворяемся кем-то иным, не подстраиваемся под русских. И если бы мы не были теми, кем являемся, то в наше время точно бы не выжили. Особенно в таком месте, как Ири. Это не Нью-Йорк и не Вашингтон. Здесь нет многочисленных русскоязычных иммигрантов. И если мы не будем открыты к людям других национальностей, то мы прекратим свое существование.

Наши прихожане гораздо отзывчивее и преданнее тех, кто приезжает в последнее время в наш город из стран бывшего Советского Союза. Было время, когда наш храм был окружен неприглядного вида строениями. Мы начали заботиться о внутреннем благоустройстве и благолепии нашего храма и не хотели, чтобы церковь находилась в таком жутком окружении. Я обратился к прихожанам с просьбой помочь храму выкупить эти дома и привести их в порядок. За три недели люди собрали 500 тысяч долларов. А всего, чтобы отремонтировать эти дома, мы потратили 900 тысяч долларов.

Такую же преданность проявили прихожане, когда в храме случился пожар. 22 июля 1986 года, во второй половине дня, когда приход готовился принять участников организованной им конференции, из потолочного отверстия над хором пошел дым.

После нескольких часов тушения пожара все были удивлены, когда обнаружили, что царские и диаконские врата, иконостас, иконы, книги, алтарь и облачения в нем чудесным образом остались неповрежденными. Новая церковь была завершена к следующему лету.

‒ Отец Пимен, расскажите о своей семье.

‒ У меня прекрасная семья. Жена Марья ирландского происхождения, была католичкой, а в Православии крещена в честь святой Марии Магдалины. У нас в старом обряде есть интересная традиция. Единственная женщина, именующаяся Марией, это Божия Матерь. Все остальные – Марьи. Так вот, моя Марья, разочаровавшись в католичестве, стала ходить в нашу церковь, когда еще училась в колледже. Тогда наша община была безпоповской. Я знал ее по церкви. Потом я уехал учиться в университет и отсутствовал четыре года. Марья все это время ходила в храм. Мой отец сказал мне: "Почему ты не женишься?" И вскоре мы поженились.

У нас трое детей: Дарья, Иван, Катерина. С детьми нам повезло: они никогда не говорили, что не хотят ходить в церковь. И сейчас все они очень активны в приходе, много времени проводят в храме, помогают абсолютно во всем, от пения на клиросе, приходского сайта до социальной работы. При этом все они работают на светской работе. Дарья ‒ исполнительный директор компании, Иван – директор службы коммуникаций крупной страховой компании, Катерина преподает в онлайн колледже.

У нас четверо внуков. Старшие поют на клиросе, читают. Очень любит храм младший внук Иисус, всегда прислуживает за богослужениями. Он даже в четыре года выстаивал 4-часовые службы.

У старообрядцев дети вообще ведут себя в храме примерно. А если охарактеризовать одним словом поведение в старообрядческом храме и взрослых прихожан, и детей, то это – порядок. Для нас непреемлемо, чтобы дети во время службы бегали по храму, кричали. С другой стороны, из-за этого мы, возможно, и теряем вновь приезжающих русскоязычных. Они считают, что старообрядцы – народ фанатичный.

Помню с детства, когда мне было десять ‒ тогда мы были безпоповцами ‒ мы служили вечерню накануне Пасхи. Мы начали в 15:00 и служили до 17:30. Затем мы отслужили повечерие с чином погребения плащаницы до 20:00. Затем мы прочитали длинный канон и закончили службу в 3:30 утра. Я помню, что до раннего утра стоял, не садясь.

Я человек счастливый, и одна из причин тому, что вся моя семья активна в церкви. Меня самого воспитывали разумно, и так же я поступаю в отношении своих детей и внуков.

Мои дети вечер субботы и воскресенье проводят в церкви. А до этого мы играем в гольф, ходим в кино. В воскресенье, когда заканчивается Литургия, мы с внуками часто едем за покупками или на озеро. Внуки не обращаются ко мне по-английски, а называют "деда".

Если вы меня спросите: что меня больше всего волнует в жизни, я отвечу так: чтобы этот храм продолжать жить многие годы и служил будущим поколениям. Храм – сердце моей жизни. И так было всегда. После окончания юридической школы в Питтсбурге я вернулся в Ири из-за храма. Муж моей дочери Дарьи юрист. Ему и ей самой тоже предлагали работу в Питтсбурге с зарплатой в 3 раза выше, чем в нашем городе. Но они отказались и тоже вернулись сюда из-за храма.

Знаменательным событием для прихода стала хиротония 14 августа 1988 года – специально для старообрядцев ‒ о. Димитрия Александрова во епископа Русской Православной Церкви Заграницей, постриженного накануне в монашество с именем Даниил.

‒ Отец Пимен, как бы вы обозначили роль епископа Даниила для вашего прихода и старообрядчества в Америке в целом?

‒ Основная роль владыки Даниила ‒ в "охранении" старообрядческой практики служения. Хотя сам он не был старообрядцем, но чувствовал, насколько важно для Церкви сохранить старый обряд. Владыка говорил: "Ваши прародители умирали за то, чтобы сохранить эти службы, старинные песнопения, их мелодику. Как написано в книгах, так и служите. То, что вы имеете, уникально, и вы должны это сохранить. Если кто-то не хочет, может уходить, но менять ничего не надо".

Еще до архиерейства владыка был очень разносторонним человеком. Он был замечательным архитектором, иконописцем, человеком великой духовности и молитвенником. Но любил он и парусный спорт. Много лет тому назад, когда он переехал в Ири, то даже построил парусный корабль, на котором собирался плавать. У него был большой интерес к пушкам и оружию. В доме у него была пушка, и он стрелял из нее 4 июля – в День независимости США. Он знал многочисленные распевы – Киевский, Знаменный, Румынский, Византийский; владел многими языками.

Это действительно был выдающийся человек Церкви. К сожалению, когда владыка Даниил стал епископом, он уже сильно болел.

‒ Отец Пимен, каким вы видите будущее прихода?

‒ Оно будет трудным. По ряду причин. Первое: возрастающая секуляризация общества, и мы, как часть американского общества, подвержены этой секуляризации. Второе: мы ‒ меньшинство и очень немногочисленное. Третье: мы более не русская община, и русские люди сюда в большинстве своем уже не будут приходить, особенно, если они не укоренены в вере.

Самая большая проблема: наши дети с их высшим образованием не могут найти работу в Ири. Если мои собственные дети или внуки в будущем могут уехать, как я буду упрашивать других прихожан оставаться?

Когда я был юристом и еще не был наставником, ситуация в приходе была сложная. Но я знал, что если мы не начнем служить по-английски и не примем священства, то к тому времени, когда мне исполнится 50-55 лет, приход умрет. Тем не менее, выбор был сделан правильно, и наша община растет и развивается.

Сейчас у нас примерно 100-150 прихожан. 10-15 лет назал у нас в год было примерно 25 похорон, сейчас – в среднем пять, и вместе с тем в год у нас появляется пять новых прихожан. Люди приходят, им нравятся службы. Я за то, чтобы наши молодые прихожане приводили в храм свои вторые половины. Так что сейчас приход стабилен. Конечно, у нас в приходе уже не будет 400 человек, как прежде, но приход будет жить.

Мы понимаем, что главная цель Церкви и прихода – это спасение души. При этом мы участвуем и задействуем разные социальные программы. Я сам участвую и различных организацииях и группах нашего района и города.

В нашем городе 4-5 церквей ежегодно отдают свои приходские помещения для того, чтобы по две недели до и после Западного Рождества там жили бездомные. Каждый день в это время наши прихожане работают с бездомными по сменам: с 7-ми до 11-ти вечера, с 11-ти до 3-х часов дня и с 3-х до 7-ми вечера. В спортивном зале нашего церковного центра мы расстилаем маты. Для бездомных готовят завтрак и ланч. Приютом для бездомных занимается моя младшая дочь Катерина.

Каждый месяц по пятницам и в Западное Рождество мы работаем на суповой кухне для бедных, которую спонсируют бенедиктинцы. На Западное Рождество мы также доставляем корзины с продуктами в 40-60 семей, чтобы у них на праздник было достаточно еды. У нас есть "продовольственный банк", и каждую неделю мы разносим еду нуждающимся.

Во время Рождественского поста мы устраиваем Рождественский вечер для приблизительно 150-ти нуждающихся детей, большинство которых ‒ из бездомных семей, у которых ничего нет, поэтому мы стараемся дать им что-нибудь во время Западного Рождества.

У нас есть проект Матфея Грегорова "обувное дерево", в рамках которого мы покупаем обувь для нуждающихся студентов.

Мы следим за тем, чтобы состояние нашего района не ухудшалось, чтобы он не вырождался. Мы стараемся очищать район от трущоб, покупаем дома, ремонтируем и восстанавливаем их, строим новые здания. Мы хотим, чтобы наш храм находился в безопасном окружении. Для нас важно содержать район чистым и опрятным.

Храм и вся эта недвижимость принадлежат приходу. Приход сам выбирает священника. Так что наши труды не пропадут.

‒ А как изменился ваш район и Ири в целом за последние, скажем, 40 лет?

‒ В английском языке есть такое выражение ‒ "Rust Belt city", то есть "город Ржавого пояса". Наряду с Ири в него входят города в штатах Мичиган, Висконсин, Индиана, Иллинойс, Огайо, Пенсильвания. Лет 40 назад это был уродливый, грязный город. Такие города должны были или трансформироваться, или могли умереть. Ири начал трансформироваться, и сегодня это динамичный город: на место бумажных мануфактур и судостроительного производства пришли крупные высокотехнологичные предприятия, страховые, туристические компании, где работает и наша молодежь.

Всем в Ири известен наш храм с золотыми куполами в районе Бэйфронт на берегу одноименного озера. Еще когда я учился в школе, я знал, что этот храм ‒ уникальное место, есть в нем что-то особое. Его нужно обязательно сохранить, и это – дело молодых.

Я говорю молодежи: я не фрик, который ничего не знает о современном мире. Когда я был юношей, я много лет занимался спортом: бегом, поло, бейсболом, ухаживал за девушками. И я ходил в храм. Когда у меня была юридическая практика, я тоже ходил в храм. Когда я стал наставником, я надевал вышитую рубашку вместо костюма – и шел в храм. Поэтому не говорите, что у вас работа и другие дела.

Я по сей день люблю читать, стараюсь сдедить за тем, что происходит в мире. Часто мои проповеди связаны с актуальными событиями сегодняшнего дня. И я ссылаюсь на то, что прочитал в The New York Times или Time Magazine.

У работаю с группой молодежи 20-21 лет. Я им говорю: получайте образование, возвращайтесь, находите себе невесту в храме, женитесь, рожайте по трое детей. И приход будет жить!

Беседовала Татьяна Веселкина
Pravoslavie.ru